Как язык помогает копить и зачем мы даем чаевые: экономисты объясняют

Тихая гавань: почему в мире растет спрос на наличные

Современные цифровые и финансовые технологии позволяют совершать практически любые платежи и денежные переводы с помощью пластиковой карты или смартфона, но, несмотря на это, спрос на наличные растет в большинстве как развитых, так и развивающихся стран. Это выяснили эксперты Института Азиатского банка развития, проанализировав данные в 22 развитых и развивающихся странах за 2000–2018 годы.

В развитых странах росту спроса на наличные способствуют низкая инфляция и низкие процентные ставки: наличные используют как альтернативу банковским счетам. При почти нулевой депозитной ставке и такой же инфляции пользоваться банковским счетом для платежей может быть менее выгодно. В еврозоне соотношение наличных с ВВП за 18 лет возросло примерно с 3% до 10%, в Великобритании — с 2% примерно до 3%. Имеют значение и локальные особенности: в Японии, где инфляция и ставки остаются низкими вот уже несколько десятилетий, а уровень доверия в обществе традиционно высок, доля наличных выросла с 12 до 20% ВВП. Бумажные деньги могут быть востребованы не только на внутреннем рынке. Так, спрос на наличные доллары вырос (с 5 до 8% ВВП) благодаря иностранным государствам.

Во всех развивающихся экономиках, которые изучили авторы исследования, количество банкнот в обращении за 18 лет возросло: объем наличных в отношении к ВВП повысился в Мексике, Польше, Таиланде, на Филиппинах. В то же время он оставался более-менее стабильным в Бразилии, Индонезии, Малайзии и России (на уровне 4, 5, 7, 8% ВВП соответственно). А в Китае, Индии и Турции доля наличных в отношении к ВВП сократилась.

Наличные по-прежнему важны для экономики — их чаще используют пожилые люди и те, чьи доходы невелики. Наличные незаменимы в случае компьютерных сбоев. В то же время большой объем наличных в экономике снижает ее эффективность из-за затрат на обработку наличности (например, расходов, связанных с предотвращением подделок или инкассацией), кроме того, широкое распространение наличных может препятствовать внедрению финансовых технологий.

Подробнее: Econs

Сила и слабость коллективного разума

В начале XX века британский ученый Фрэнсис Гальтон обратил внимание на «мудрость толпы» — случаи, когда коллективное суждение оказывается точнее индивидуальной оценки. Он описал конкурс на сельскохозяйственной ярмарке: 800 участников должны были угадать вес выставленного на ярмарке быка. Гальтон проанализировал все ответы и вычислил медианную оценку участников конкурса — 1207 фунтов, что было всего на 0,08%, или на 9 фунтов, больше фактического веса быка. Индивидуальные ответы оказались менее точными: для них отклонение от медианного значения составляло в среднем 37 фунтов. При объединении множества индивидуальных оценок субъективные ошибки компенсируют друг друга, и коллективная оценка получается точнее.

Помимо «мудрости толпы» существует понятие роевого интеллекта — это слаженное взаимодействие, при котором люди объединяют свои индивидуальные навыки и знания, тем самым усиливая общий потенциал.

Развитие социальных сетей и шеринговой экономики способствовало распространению и применению роевого интеллекта и «мудрости толпы». Например, на «мудрость толпы» ориентируются при прогнозировании результатов выборов или спортивных соревнований. Исследование Unanimous AI продемонстрировало, что «толпа» и «рой» оценивают финансовые рынки точнее, чем индивидуальные прогнозисты: точность индивидуальных прогнозов по динамике индекса S&P 500, ценам на золото и на нефть в среднем составила около 57%, прогнозов «толпы» — 66%, роевого интеллекта — 77%.

Одно из применений «мудрости толпы» и роевого интеллекта в финансах — социальный трейдинг. Он объединяет социальные сети и биржевую торговлю, позволяя участникам общаться между собой и совместно следить за динамикой стоимости активов. При этом многие площадки дают возможность автоматически копировать действия наиболее успешных игроков. Как показало исследование MIT, социальный трейдинг предлагает лучшие возможности для получения прибыли по сравнению с индивидуальным. Однако массовое повторение одной и той же стратегии может раскачать рынки. Кроме того, инвесторы, участвующие в социальном трейдинге и пользующиеся вниманием других игроков, склонны к более рискованным действиям.

Подробнее: Econs

Субъективная макроэкономика

Экономические прогнозы обычных людей основаны на простой логике: хорошее ведет к хорошему, а плохое к плохому. Однако не всегда понимание плохого и хорошего совпадает с реальностью.

Экономисты из Боннского университета, Оксфорда, Уорикского и Копенгагенского университетов задавали одни и те же вопросы обычным людям и профессиональным экономистам: респонденты должны были оценить, как скажутся на инфляции и на безработице в США четыре экономических шока — рост или падение цен на нефть, рост или снижение государственных расходов, повышение или снижение ключевой ставки, повышение или снижение подоходного налога.

Прогнозы экспертов в целом соответствовали теории экономики и почти не отличались друг от друга: рост цены на нефть приведет к росту инфляции и безработицы, при повышении налогов, как и при сокращении госрасходов, безработица вырастет, а инфляция снизится; такой же будет реакция на повышение процентной ставки.

Прогнозы обывателей более чем наполовину разошлись с мнением экономистов. Например, большинство опрошенных пришли к выводам, что ни рост, ни снижение госрасходов не влияют на безработицу, а повышение подоходного налога приведет к росту и безработицы, и инфляции. Повышение процентной ставки приведет, по мнению обычных респондентов, к росту инфляции, а вовсе не к ее снижению.

По мнению исследователей, такое видение обусловлено «аффективным представлением» людей об изменениях в макроэкономике: они считают, что хорошие перемены ведут к хорошему, а плохие — к плохому. В случаях, когда подобная логика совпадает с экономической теорией, точность прогноза возрастает. Например, большинство респондентов считают, что рост налогов и рост безработицы — это негативные явления, и поэтому думают, что рост налогов приведет к росту безработицы. В целом такое представление соответствует реальной взаимосвязи этих параметров. Повышение процентной ставки и рост инфляции люди тоже считают негативными явлениями, поэтому, как оказалось, ожидают, что при росте ставки возрастет и инфляция.

Результаты исследования помогают лучше понять, как обыватели формируют свои ожидания, что дает регуляторам и правительствам возможность предсказать уровень потребления и финансовые решения, которые выберет большинство.

Подробнее: Econs

Зачем экономистам чаевые

С точки зрения экономики чаевые — нерациональное поведение потребителей. Экономисты исходят из того, что люди тратят не больше той суммы, которая требуется для покупки нужных им товаров. Тем не менее, оплачивая еду, стрижку и услуги таксистов, большинство добровольно платят больше, чем надо. Информация о том, кто, как и почему дает чаевые, позволяет лучше понять факторы, определяющие экономическое поведение потребителей и саму экономику.

Чтобы разобраться в том, как люди принимают решения оставить чаевые, ученые из Стэнфорда, Калифорнийского и Чикагского университетов проанализировали более 40 млн поездок, которые совершили водители сервиса Uber в США, и подсчитали чаевые, переведенные клиентами с помощью платформы.

Выяснилось, что большинство пользователей сервиса (60%) никогда не давали чаевых и лишь 1% платил их всегда. Остальные оставляли чаевые в среднем за одну поездку из четырех. На чай оставляли около $3 за поездку. Мужчины делали это чаще, чем женщины, и платили более щедро — средняя сумма чаевых от женщин-клиентов составила $3,07 против $3,13 у мужчин. При этом постоянные клиенты такси оставляли на чай реже, чем те, кто пользуется сервисом время от времени.

По мнению Майкла Линна, профессора Корнелльского университета, один из основных мотивов для того, чтобы давать чаевые, — одобрение общества. Он выделяет и другие мотивы: помощь работникам сферы услуг, вознаграждение за оказанную услугу и желание получить качественное обслуживание в будущем.

Подробнее: Econs

«Переавтоматизация» производства

Влияние технологий на занятость и зарплаты — источник противоречий: с одной стороны, текущее развитие автоматизации и роботизации ведет к сокращению рабочих мест, угрожая ростом безработицы; с другой — создает спрос на новые, ранее не существовавшие специализации и тем самым обеспечивает рост занятости. Если прежде технологии заменяли в основном специалистов рабочих специальностей, то сейчас заменяют и белых воротничков с помощью программного обеспечения и искусственного интеллекта. Но история технологий — не только о вытеснении человеческого труда машинами: будь это так, мы были бы ограничены постоянно сокращающимся набором одних и тех же профессий, но эффект автоматизации проявляется и в формировании новых задач, в выполнении которых труд имеет сравнительное преимущество.

Чистый эффект влияния технологий на занятость и зарплаты выражается в том, насколько сокращение спроса на одни рабочие места компенсируется ростом спроса на другие, заключают Дарон Аджемоглу из MIT и Паскуаль Рестрепо из Бостонского университета. Они проанализировали данные рынка труда США за 1947–2017 годы и выяснили, что если в 1947–1987 годах фонд заработной платы рос в среднем на 2,5% в год, то в 1987–2017 годах — на 1,33%; при этом существенно замедлился и рост производительности.

Они связали это с тем, что сначала эффект вытеснения рабочих мест и эффект восстановления, обусловленный ростом спроса на трудоемкие задачи, были примерно одинаковыми — 0,48 и 0,47% в среднем в год соответственно за 1947–1987 годы: то есть влияние новых технологий на уничтожение и на создание рабочих мест было сбалансированным. В 1987–2017 годах вытеснение рабочих мест происходило активнее, чем восстановление: эффект вытеснения увеличился до 0,7%, а эффект восстановления снизился до 0,35% в год. Именно «несбалансированностью» влияния технологий объясняется замедление роста производительности, занятости и зарплат в последние десятилетия.

В свою очередь, несбалансированность объясняется тем, что не все технологии одинаковы. Авторы разграничивают технологии на две категории: «посредственные», или «так себе» (so-so), и «выдающиеся» (brilliant). В результате внедрения «выдающихся» технологий возникают более сложные и трудоемкие задачи, то есть помимо повышения производительности за счет автоматизации старых задач происходит создание новых рабочих мест с более высокими требованиями к квалификации и зарплатам. «Посредственные» хороши ровно настолько, чтобы заменить людей, но после их внедрения производительность увеличивается не сильно: использование труда для таких задач было уже и так продуктивным.

Когда баланс между автоматизацией и новыми неавтоматизированными задачами смещается и способствует торможению производительности, необходимо его выправить с помощью мер политики, направленной как на стимулирование занятости, так и на поддержку роста производительности, считают Аджемоглу и Рестрепо. В числе таких мер могут быть, например, дестимулирование чрезмерной автоматизации за счет отмены льгот на оборудование и поддержка формирования новых высокопроизводительных рабочих мест, предлагают исследователи.

Подробнее: Econs

Как финансовые рынки реагируют на перевод часов

В конце октября многие страны переходят на зимнее время, переводя часы на час назад. Впервые это начали делать после Первой мировой войны, и до сих пор часы переводят более чем в 60 странах, в том числе в Европе и США. В России переход на зимнее и летнее время был отменен в 2011 году, правда недавно в Госдуме предложили вернуться к этой мере.

Смысл перевода часов в том, чтобы максимально использовать светлое время суток и сэкономить на топливе и освещении. Современные исследования не обнаружили значимой экономии в этих областях, но перевод часов точно помогает повысить продажи в некоторых сферах бизнеса. Так, в Европе он повышает обороты в сфере досуга на 3%.

У перевода часов есть и побочные эффекты — нарушение циркадных ритмов (биологических часов) и режима сна. По некоторым оценкам, это может способствовать увеличению числа автомобильных аварий, несчастных случаев на производстве и даже сердечных приступов. В недавнем исследовании Антониоса Сиганоса, экономиста из Университета Глазго, говорится о том, что смена времени влияет и на финансовые рынки.

Сиганос оценил реакцию рынка на новости о слияниях компаний в США, использовав данные за период с 1977 по 2017 год. За это время объектами таких операций стали более 5500 фирм, при этом 90 случаев пришлось как раз на дни, следовавшие за переводом часов на летнее время. Для компании, которой предстоит слияние, эта новость считается хорошей, и рынки реагируют на это соответствующим образом. После известия о слиянии, согласно расчетам Сиганоса, акции фирм, попавших в фокус его исследования, росли в среднем на 10%. Однако если новость появлялась в один из дней, следовавших за переводом часов, рост оказывался выше — в среднем еще на 2,5%, или на четверть. Люди, испытывающие недостаток сна, более склонны к риску, и в данном случае нарушения сна могли ослабить осторожность инвесторов.

Подробнее: Econs

Экономика языка

То, на каком языке говорят люди, влияет на их представление о мире и на экономическое поведение. Влияние языка на экономику изучает относительно новая междисциплинарная область знаний, находящаяся на стыке экономики, психологии, социолингвистики, когнитивной нейробиологии, — экономика языка.

Знание языка формирует человеческий капитал: те, кто владеет иностранным языком, зарабатывают больше. Размер «языковой премии» зависит от страны, от того, насколько иностранный язык распространен или востребован. Например, во Вьетнаме премия за английский язык составляет 40–60%, а в США, стране доминирующего в мире языка, владеющие иностранным языком зарабатывают в среднем лишь на 2% больше.

Мышление на иностранном языке помогает в принятии экономических решений. Думая о проблеме на неродном языке, люди принимают более рациональные решения, поскольку иностранный язык помогает перейти из режима интуитивного мышления в более осознанный, показало исследование Чикагского университета.

Но язык влияет на экономику и на более глубоком уровне. Американский экономист китайского происхождения Кит Чен выяснил, что то, как в языке образуется будущее время, влияет на склонность людей к сбережениям. Существуют языки, которые позволяют использовать одну и ту же форму глагола в настоящем и будущем временах, и языки, где эти формы различаются. К первым относятся, например, немецкий и китайский, а ко вторым — испанский и английский. Говорящие на «безбудущных» языках в среднем сберегают на 31% в год больше, а к моменту выхода на пенсию накапливают больше на 39%. По мнению исследователя, когда люди говорят о будущем в другой грамматической форме, оно чувствуется более отдаленным — и люди менее мотивированны копить.

Президент Российской экономической школы Шломо Вебер и профессор Брюссельского свободного университета Виктор Гинзбург выявили еще одну закономерность: интенсификация торговли ведет к росту числа желающих изучить язык страны — торгового партнера. В среднем удвоение торгового оборота повышает изучение языка с вероятностью 13%.

Подробнее: Econs

Счастье в постоянстве

Технологический прогресс, рост доли сектора услуг и усиление индивидуализма на работе за последние годы существенно изменили рынок труда и характер занятости: все больше людей работают на основе временных контрактов или неформальных договоренностей с работодателем. Но эти сотрудники в среднем менее удовлетворены жизнью, чем штатные работники. Причем чем жестче регулирование рынка труда в стране, тем больше разрыв в оценке уровня благополучия между теми, кто имеет постоянную работу, и теми, кто работает временно или неофициально.

К таким выводам пришли Татьяна Карабчук из Университета ОАЭ и Наталья Соболева из Высшей школы экономики. Они сопоставили средний уровень субъективного благополучия работников и жесткость трудового законодательства в разных странах. Благополучие оценивали на основе данных European Social Survey. Этот опрос регулярно проводится в странах Евросоюза, а также в России и Израиле. Респонденты сами оценивают, насколько они довольны жизнью и насколько счастливы, по десятибалльной шкале. Россия — в числе стран с наиболее низким средним уровнем благополучия: 5,88 балла из десяти возможных против 8,31 у лидера выборки, Дании.

Чтобы измерить жесткость регулирования рынка труда, авторы обратились к индексу защищенности занятости в законодательстве, который составляет Организация экономического сотрудничества и развития. Он показывает, насколько защищены работники с постоянным контрактом в случае увольнения и насколько регламентирована работа временных сотрудников.

Анализ показал, что там, где закон сильнее всего защищает работников и жестко регулирует временные контракты (Россия в числе таких стран), люди без постоянного места работы чувствуют себя более несчастными. Уровень счастья и удовлетворенность жизнью среди временно и неформально занятых в таких странах снижались на 0,295–0,385 пункта по сравнению с постоянно занятыми.

Это происходит потому, что при строгом трудовом законодательстве работодатели стараются снизить издержки, связанные с постоянными работниками, и отдают предпочтение временным и неформальным контрактам. В то же время уволенным сотрудникам труднее вновь найти постоянное место.

Подробнее: Econs