«В СССР пили в 2 раза больше»: совладелец Simple — о застое на рынке вина

Как меняется алкогольный рынок России и мира, что пьют миллениалы и центениалы, почему бутылки дешевле 400 руб. трудно назвать вином — об этом и многом другом Анатолий Корнеев рассказал в интервью MarketMedia.

— Анатолий, два года назад вы сделали ответственное заявление: все, что дешевле 400 руб., — это не вино. Жизнь в России дорожает. Что сейчас не является вином?

— Вы знаете, меня много критиковали за это смелое высказывание, хотя я по-прежнему считаю, что не сильно отдален от истины. Проблема заключается в том, что у нас в России до сих пор очень небрежно проведен водораздел между продуктами, которые можно называть подлинным вином, и всем остальным. Я имею в виду не только экономический фактор: доступность или недоступность. Я рассматриваю полный цикл производства. То есть если мы говорим о качестве, без каких бы то ни было отклонений от нормы и угрозы для потребителя (внимание, это очень важно!), то в пространстве ниже 400 руб. ошибиться легче. А почему — я вам сейчас попытаюсь пояснить на примере занимательной такой статистики. Как вы думаете, сколько мы в России сейчас потребляем вина?

— Насколько я знаю, в районе 8 л в год.

— Да, почти 8 л. Проблема заключается даже не в маленьком объеме, а в том, что мы потребляли ровно столько же в прошлом году, в позапрошлом и т.д. Можно уйти в 2013 год, который был, условно говоря, пиковым. Мы никак не растем! И другая проблема заключается в следующем: в Российской Федерации в прошлом году выпили 1,09 млрд л вина. Если мы сейчас начнем анализировать, то сразу же увидим, что из них тихого вина, то есть без пузырей, было выпито 300 млн л российского производства и 200 млн л — импортного бутилированного.

Далее — 150 млн л было выпито игристого вина российского производства и 50 млн — импортного. Если все сложим, то увидим, что арифметика никак не бьется. Соответственно, оставшаяся часть — это уже безвоздушное пространство, в котором находится то, что мы до сих пор наивно и ошибочно воспринимаем как вино. Это некий напиток, который может содержать вино, а может не иметь вина. Это не угроза, а существующий класс напитков. Но нам никто не сказал, что в эти 8 л включается другой продукт. В котором может быть вода на 50%, а может быть на 93%. Могут быть добавлены ароматизаторы, а могут быть не добавлены. Согласитесь, это разные продукты.

— На этикетках это не всегда обозначено?

— Иногда обозначено, а иногда мы с вами этого не знаем. Особенно мы не знаем, когда говорим о таких типах продуктов, как, например, крепленые вина, куда добавляется еще и спирт. Дальше существует большая проблемная территория фальсификата, о котором никто особенно не хочет говорить вслух. Мы с вами тоже должны понимать, что и в этой статистике не все прозрачно.

— Да вообще, как известно, все всегда можно считать по-разному.

— Абсолютно точно, но вернемся к 400 руб. 400 руб. за бутылку — это зона, с которой ты начинаешь чувствовать себя уверенно. Когда мне возражают: «Ну как же так, есть и по 200 руб. на полке», — я отвечаю, что существуют, конечно, промоакции, а я говорил об индикаторе. Который за два года не сильно изменился. Конечно, меняется очень многое, экономический фон в стране не такой радужный, как хотелось бы, но цифра 8 стабильна. А значит, хоть и не растем, но и не падаем.

— 8 л в год — это ведь где-то 50 бокалов в год, меньше одного бокала в неделю!

— Меньше, особенно если мы вспомним, что из этих 8 л собственно на вино приходится 4–4,5. То есть вино как напиток является в стране глобально периферийным. И слава тебе господи, поскольку мы говорим об алкогольной продукции. Но, тем не менее, в составе большого кластера напитков, которые содержат спирт, вино — все-таки чуть-чуть более бережный продукт, чем многие другие.

— Вы говорите, что 400 руб. — это надежный индикатор, но я у вас же прочитал историю, как какие-то наши умельцы торговали за рубежом в интернете поддельным Romanee-Conti почти по €10 тыс. за бутылку.